Когда-то, давным-давно, прочитал книгу Владимира Солоухина.
Эта книга представляла собой собрание разных мыслей разных лет; мыслей,
возникавших по ходу жизни. Эти «беглые мысли» записывались автором на клочках
бумаги, а затем переносились в особую тетрадку. Мгновенные впечатления,
собранные воедино.
Я забыл, куда подевалась моя книга, забыл название, почему-то
казалось «Опавшие листья». Но недавно нашел. И называется она «Камешки на
ладони».
Это выдержки из неё.
Владимир Алексеевич Солоухин (1924‑1997)
Камешки на ладони
«Владимир Алексеевич Солоухин; Камешки на ладони»:
Издательство: «Советская Россия»; Москва; 1977
Если разобраться досконально, то окажется, что на земле каждое
живое существо ест какое‑нибудь другое живое существо. Уж на что божья коровка
– и та пожирает тлю. Тля ест, правда, всего лишь траву и листья, но она может
погубить целое дерево, которое тоже есть живой организм и притом очень сложный,
точно так же, как любая трава, поедаемая сонмом травоядных. Комар пьет кровь у
разных зверей и у человека, то есть живет за счет других, или во всяком случае
приносит им неприятность. Муравей и ласточка, тигр и крокодил, лось и свинья,
грач и гриф, кит и карась, овца и собака, змея и крыса – все кого‑нибудь да
едят. Если бабочка в своей крылатой стадии совершенно безобидна, то очень даже
обидна она в стадии гусеницы. Даже трава, как живой самостоятельный организм
живет, угнетая и вытесняя другую траву.
Но есть, оказывается, на земле существо, которое не приносит
вреда ничему живому, хотя бы и траве. Это существо никого не ест, ничему не
мешает жить. Самое загадочное, самое мудрое, самое – если можно так сказать –
неземное существо – пчела.
Как будто она залетела с другой планеты в наш мир, где всякое
«одно» так или иначе живет за счет «другого».
Прекрасный выродок, таинственное исключение. Или, может быть,
венец творения природы? Некий идеал? Самая свершенная и гениальная,
разработанная природой конструкция?
Мир – это не голубь, хотя бы и несущий оливковую ветвь
(голубь тоже кого‑нибудь может съесть); идеальное, стопроцентное олицетворение
мира – это пчела, сидящая на цветке.
***
Существует предположение, что с исчезновением многих видов
крупных животных или с резким уменьшением их численности общая биомасса на
Земле, в исчислении на вес, не скудеет за счет биологической мелочи: насекомых,
мелких грызунов или даже простейших.
Вместо одного осетра – тысяча ершей величиной с мизинец,
вместо одного слона – сто тысяч мышей, вместо одного бизона – три тонны мух.
Жуть!
***
В ЦДЛ парикмахер Соломон. Ему, наверное, уж к восьмидесяти.
Одиннадцати лет его где‑то в Курске (или Брянске) отдали в мальчики
парикмахеру, и с тех пор он связан с этой профессией. За жизнь он сформулировал
два афоризма.
1.
Если вы садитесь в кресло, а мастер спрашивает:
«Как вас подстричь?» – уходите, это не мастер.
2.
Лучше ходить заросшему и лохматому, чем плохо
подстриженному.
***
У человека перед животными (и птицами) множество преимуществ.
Способность к анализу и синтезу, к отвлеченному мышлению, к искусству и прочая
и прочая. Но у животных и птиц все же есть одно замечательное преимущество
перед людьми: они никогда не делают глупостей.
***
Когда начинается разговор о благах, принесенных человечеству
цивилизацией, то в первую очередь приходят на ум совершенно необыкновенные
способы передвижения, удобства транспорта.
Начать с малого. Город одним уж тем отличается от деревни в
лучшую сторону, что в нем можно пользоваться удобными троллейбусами,
автобусами, а в некоторых городах и метро.
Но нетрудно заметить, что это удобство пришло к людям лишь с необходимостью
ими пользоваться. В самом деле:
троллейбус нужен лишь потому, что далеко до места работы, до кинотеатра, до
магазина, до рынка. Зачем в деревне троллейбус?
Говорят: до Хабаровска теперь вы можете долететь за восемь
часов а ваш дед не мог. Но деду не нужно бы лететь в Хабаровск. У него пасека
была на задворках, поле в двух километрах, а в гости он ездил, запрягая
тарантас если на Успеньев день, и санки, если на масленицу.
Вглядываясь пристальнее в другие разнообразные блага
современной жизни, замечаешь, что все они служат лишь для погашения не всегда
приятных необходимостей и, таким образом, не имеют права называться благам. В
конце концов благо и пенициллин, но для того, чтоб он воспринимался как благо,
нужна, увы, болезнь. Для здорового же человека это совершенно излишний предмет.
Кстати, о метро. Конечно, оно прекрасно. Но ведь только от
горькой нужды мы, люди, должны лезть под землю, чтобы там передвигаться.
Человеку было бы более свойственно неторопливо ходить или ездить там, где
растет трава, где плавают облака и светит солнце.
***
Кто‑то из известных химиков однажды сказал, что грязь – это
химические вещества не на своем месте. Действительно, земля на дощатом полу –
грязь, а на гряде она – необходимая почва. Машинное масло на одежде – пятно, а
в самой машине – необходимая смазка. Чернила на пальцах – и на бумаге, зелень в
древесном листе – и на белой рубашке. Более того, видим, что одно и то же химическое
вещество может быть то грязью, то великой красотой: живописная краска,
прилипшая к руке – и она же на холсте под кистью великого художника. Итак,
химические категории могут переоцениваться в зависимости от обстоятельств.
Духовные же категории (слава богу!) такой переоценке не подлежат. Ни при каких
обстоятельствах подлость не может выглядеть доблестью, низость – благородством,
предательство – подвигом, душевная грязь – белоснежной чистотой, а зло –
добром.
***
Смотрю на цветок жасмина. Его чистота, нежность и тонкость
неправдоподобны, глаз не устает любоваться им. Кроме того, он источает
неповторимый во всей многообразной природе, только ему, жасмину, присущий
аромат. Его конструкция проста и строга, он построен по законам симметрии, его
четыре лепестка, расположенные крестообразно, как бы вписываются в условный
круг.
Все это – и белые лепестки, и желтая сердцевина, и даже сам
аромат, – все это создано при использовании ста четырех элементов таблицы
Менделеева путем хитроумных (или гениальных?) комбинаций. Ни один элемент в
чистом виде жасмином не пахнет. Ни один элемент не может произвести такое же
эстетическое воздействие, какое производит живой цветок.
Ну, конечно. Ведь и буквы, будучи рассыпанными, не значат
ничего. Возьмем хотя бы такой бездушный и бесчувственный, бесцветный набор
букв:
в, з, ы, з, ш, х, о, м, у, д, н, и, о, ы, р, а, д, с, в,
к, о, у, ь, н, о, м, р, о, к, н, ж, ы, и, й, ж, у, ь, и, е, я, ж, у, ь, и, е,
я, ж, с, ч, б, ш, ь, о, ч, н, х, а, т, и, у, с, п, ы, ж, я, н, е, м, ж, л, е,
н, в, о, у, г б, и, в, з, д, я, з, с, а, д, з, е, в, з, ю, о, е, о, г, и, п, р,
ш, о.
Увидим ли мы, читая эти буквы, какую‑нибудь картину, тем
более прекрасную? Услышим ли прелесть черной ночи, ее тишину? Возникнет ли
перед нами мерцание звезд, почувствуем ли мы в гортани прохладу ночного свежего
воздуха, а на сердце неизъяснимую тревогу и сладость?
Но вот буквы меняются местами, группируются, соответствующим
образом комбинируются, и мы читаем, шепчем про себя, повторяем вслух:
Выхожу один я на дорогу,
Сквозь туман кремнистый путь блестит,
Ночь тиха, пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
Не аналогичным ли образом перегруппировываются и элементы
Менделеевой таблицы, чтобы из их бездушной, бесчувственной россыпи получился
живой, благоухающий цветок жасмина?
Теперь поставим себе вопрос: сколько миллионов лет нужно
встряхивать на подносе и перемешивать рассыпанные буквы, чтобы они сами
сложились в конце концов в гениальное лермонтовское четверостишие?
Или в поэму «Демон»? Или в целого Гёте?
Не знаю, как там с цветком, но для того чтобы из рассыпанных
букв получилось гениальное стихотворение, нужен – как ни печально в этом
признаваться – поэт.
***
Разговор об искренности (всерьез) может возникнуть только
между людьми, которые постоянно лгут.
***
В английском парламенте один оратор устроил остальным членам
парламента своеобразную остроумную ловушку. Обсуждался вопрос о молодежи.
Оратор огласил с трибуны четыре высказывания разных людей о молодежи. Вот они,
эти высказывания:
1. Наша молодежь любит роскошь, она дурне воспитана, она
насмехается над начальством и нисколько не уважает стариков. Наши нынешние дети
стали тиранами, они не встают, когда в комнату входит пожилой человек, перечат
своим родителям. Попросту говоря, они очень плохие.
2. Я утратил всякие надежды относительно будущего нашей
страны, если сегодняшняя молодежь завтра возьмет в свои руки бразды правления,
ибо эта молодежь невыносима, невыдержана, просто ужасна.
3. Наш мир достиг критической стадии. Дети больше не
слушаются своих родителей. Видимо, конец мира уже не очень далек.
4. Эта молодежь растленна до глубины души. Молодые люди
злокозненны и нерадивы. Они никогда не будут походить на молодежь былых времен.
Молодое поколение сегодняшнего дня не сумеет сохранить нашу культуру.
Все эти изречения о молодежи, о грозящей гибели культуры, о
безнадежном будущем были встречены в парламенте аплодисментами. Тогда оратор
раскрыл карты. Оказывается, первое изречение принадлежит Сократу (470– 399 год
до нашей эры), второе – Гесиоду (720 год до нашей эры), третье – египетскому
жрецу (2000 лет до нашей эры), а четвертое найдено в глиняном горшке в
развалинах Вавилона, а возраст горшка – 3000 лет.
Получилось в парламенте очень эффектно и даже смешно. Однако
все эти культуры и правда погибли. И горшок найден, увы, среди развалин
Вавилона, а не в процветающем город
***
Искусство нужно воспринимать дилетантски, так, как его
воспринимает большинство людей, тех, для кого оно, в сущности, и создается. Но
если это, конечно, не та степень, когда про Венеру говорят: «Какая‑то голая
баба, а кругом кусты».
***
Во время юбилея одного хорошего писателя собрались у него
дома на другой день после большого торжественного вечера в драмтеатре), шли
разговоры вокруг этого юбилея. Естественно, на юбилее было произнесено много
самых громких, высоких, лестных слов, которые применительно к конкретному
случаю не были таким уж преувеличением. Вот и зашел разговор о славе, об
испытании славой. Не помню уж, кто стал развивать теорию:
– Ведь вот есть народное выражение «прошел огонь, воду и
медные трубы». А что такое – медные трубы? Это и есть слава, фанфары, испытание
славой. Выдержать огонь и воду – это еще не штука, а вот выдержать медные
трубы… Это значит человек – кремень, все прошел, и никакие испытания ему больше
не страшны.
– Не усложняете ли вы, друзья? – вмешался я в
разговор. Уж очень сложная модель получается с этими медными трубами. Едва ли
народ‑творец, создавая поговорку, имел в виду ваши фанфары.
– А что же он имел в виду? Что же это за символика такая:
огонь, воду и медные трубы?
– По‑моему, это просто‑напросто устройство и схема
самогонного аппарата…
Комментариев нет:
Отправить комментарий